ВЫДУМАННЫЙ украинскими эмигрантами-националистами термин «голодомор» с беспрецедентной жесткостью внедряется в общественное сознание Украины в течение всего периода «незалежности». Под «голодомором» в Украине понимают «целенаправленное уничтожение в 1932–1933 годах украинского народа голодом». Важнейшую роль в пропаганде и утверждении в украинском обществе концепции «голодомора» сыграли историки. Так, в советское время бывший член идеологической комиссии при ЦК Коммунистической партии Украины, доктор исторических наук, профессор Станислав Кульчицкий в брошюре «1933: трагедия голода» писал, что представление об организованном голоде на Украине не только глубоко ошибочное, но и «иррациональное», то есть антинаучное. Но после 1991 года Кульчицкий поменял свои взгляды на противоположные и сейчас доказывает, что в 1932–1933 годах советским правительством был искусственно организован «голодомор» – геноцид украинского народа. По поводу доказательной базы «голодомора» он пишет: «…искать в секретных архивах доказательную базу геноцида больше не нужно. Документы давно опубликованы. Достаточно только посмотреть на них под определенным углом зрения, чтобы головоломка сложилась в единое целое…» Это антинаучная постановка задачи: изучение событий «под определенным углом зрения» – нарушает по меньшей мере два основополагающих методологических принципа исследования прошлого: всесторонность и историчность. Игнорирование этих принципов приводит к искаженным, далеким от реальности спекулятивным оценкам прошлого, что в полной мере проявилось в оценках украинских историков голода 1932–1933 годов. 

Методологическое невежество украинских историков проявилось, прежде всего, в их неспособности адекватно оценить намерения и действия советского правительства в 1932–1933 годах. 

 

А был ли нужен власти голод? 

 

В конкретной исторической обстановке 1932–1933 годов голод возник совершенно некстати для власти и был ей абсолютно невыгоден, прежде всего с точки зрения национальной безопасности.  В феврале 1931 года на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности Сталин четко обрисовал положение СССР в мире: «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Все ресурсы страны были мобилизованы на скорейшую ликвидацию экономического отставания от передовых стран. Голод 1932–1933 годов затормозил развитие страны, снизил темпы ликвидации отставания советской экономики. Далее, нарастающая в начале 30-х годов угроза агрессии против СССР со стороны капиталистических государств, в первую очередь Германии и Японии, диктовала необходимость иметь мощные вооруженные силы, что было возможно лишь при стабильно развивающейся экономике. Внезапно разразившийся в 1932–1933 годах голод нанес существенный ущерб советской экономике (уровень промышленного производства в 1932 году упал до показателей 1928 года), что негативно сказалось на обороноспособности страны. 

Голод был невыгоден власти по внешнеполитическим причинам. В 1932 году была завершена первая пятилетка. Ее успехи на фоне разразившегося в 1929 году мирового экономического кризиса (Великой депрессии) были более чем впечатляющими. В такой обстановке возникновение голода в какой-либо части страны – это дискредитация в глазах всего мира экономической политики Советского государства. 

Голод был совершенно не нужен власти по внутриполитическим причинам. Во-первых, в руководстве страны сохранялась сложная обстановка, шла ожесточенная борьба за власть. В Политбюро существовала серьезная оппозиция сталинским планам политического и экономического развития страны. Голод был на руку оппозиции, что и произошло в реальности – голод стал причиной образования «антисталинского большинства» в Политбюро, поддерживавшего «платформу Рютина» и прочие оппозиционные программы. Во-вторых, начатая советским правительством коллективизация сельского хозяйства в начале 30-х годов прошлого века была в процессе становления. Для ее укрепления и расширения власть нуждалась в примерах положительных сдвигов в сельскохозяйственном производстве при коллективном ведении хозяйства. Голод же стал фактически антирекламой колхозного строительства, что противоречило интересам власти. 

Наконец, голод был нежелателен для власти и по социальным причинам. Пик борьбы с яростно сопротивлявшимся коллективизации кулачеством к 1932 году уже прошел. В 1930–1931 годах наиболее враждебно настроенная к советской власти часть кулаков вместе с семьями (всего около 1,8 млн чел.) была выселена из южных и центральных областей СССР в восточные и северные районы. Обстановка на селе стала гораздо спокойнее. Возникновение голода вновь обострило ситуацию, спровоцировала новые конфликты, в том числе и вооруженные, в сельской местности. К 1932 году процесс коллективизации, идущий поначалу трудно, принял вполне спокойный характер. После статьи Сталина «Головокружение от успехов», опубликованной в марте 1930 года, «процентомания» охвата крестьян коллективизацией спала. Одновременно скорректировались принципы обобществления хозяйств при вступлении в колхоз. В результате число вступивших в колхозы начало возрастать. Голод всегда приводит к гибели наименее защищенных, малоимущих слоев населения. Среди сельского населения СССР 30-х годов прошлого века это бедняки и середняки, т.е. главная опора советской власти на селе. Зачем же ей уничтожать свою опору? Голод свирепствовал не только в сельской местности, но и распространился в города, что привело к снижению доверия населения к власти, большой текучести кадров во многих отраслях промышленности, чрезмерно разросшимся миграционным процессам, дестабилизирующим социальную обстановку в стране. 

Нужно сказать, что английский ученый Роберт Дэвис и австралийский исследователь Стефан Виткрофт в книге «Годы голода: советское сельское хозяйство в 1931–1933 гг.» с несколько иных позиций пришли к аналогичному выводу: для советского руководства голод был «неожиданным и нежелательным». Что интересно, украинские историки не спорят с Р. Дэвисом и С. Виткрофтом. Так, Станислав Кульчицкий, процитировав их мнение, пишет: «…с каждым отдельно взятым положением процитированного текста невозможно не соглашаться, в том числе с основным: голод в СССР был для руководителей ВКП(б) неожиданным и нежелательным». Но, соглашаясь с фактами, приведенными Р. Дэвисом и С. Виткрофтом, Кульчицкий недоумевает: «Неизвестно только, почему от голода погибали миллионы людей?» Это недоумение подвигло его и других украинских историков-апологетов «голодомора» к поиску причин гибели крестьян в Украине в 1932–1933 годах. Этот поиск оказался научно несостоятельным в силу неумения или нежелания украинских историков всесторонне исследовать события рассматриваемого периода. Такое впечатление, что украинские историки изучали голод в Украине в 1932–1933 годах даже не под «определенным углом зрения», а крепко-накрепко зажмурившись, чтобы наверняка не видеть главной причины возникновения голода в селах Украины. 

 

О главной причине голода в Украине в 1932–1933 годах 

 

Американский ученый Марк Таугер, тщательно изучив состояние сельского хозяйства СССР в 1932–1933 годах, сделал вывод, что наибольшую роль в возникновении голода играли природные факторы (Станислав Кульчицкий о них даже не упоминает). К природным факторам, вызвавшими голод, М. Таугер относит неблагоприятные погодные условия и широкое распространение болезней растений и вредителей. Из погодных условий, сказавшихся на урожае 1932 года, засуха играла незначительную роль. Больший урон урожаю нанесли резкие колебания температуры зимой 1932 года, а также дожди во время сева и уборки урожая. Продолжительные дожди замедлили сев весной 1932 года и не позволили полностью убрать урожай осенью. Ряд исследователей предвоенного состояния сельского хозяйства СССР указывают на катастрофическое распространение в Украине в 1932 году болезней растений, таких, как ржавчина, головня, спорынья и др. Внесли свой вклад в сокращение урожая 1932 года и различные вредители. Теплая влажная погода привела к значительной пораженности хлебов насекомыми – луговым мотыльком и саранчой. Кроме того в 1932 году наблюдалась масштабная вспышка численности мышей: в некоторых зерновых районах Украины отмечалось до 10 тысяч нор грызунов на гектар. 

Именно неблагоприятное сочетание природных факторов в 1932 году привело к низкому урожаю в Украине, который стал главной причиной голода. Кроме того, негативное влияние на урожайность зерновых оказали имевшие место в начале 30-х годов организационные и агротехнические недостатки ведения сельского хозяйства: нарушение севооборота, некритическое заимствование зарубежного опыта ведения сельского хозяйства и нарушение технологии полевых работ. В 1932 году в докладах из зерновых районов отмечался рост нарушений правил севооборота колхозниками, что снизило урожайность засеянных площадей. В то время в сельское хозяйство СССР внедрялся американский опыт выращивания зерновых культур. Одной из его особенностей являлась неглубокая вспашка, позволявшая сократить сроки полевых работ и сократить расход горючего. Но неглубокая вспашка приводила к быстрому высыханию почвы и создавала благоприятные условия для размножения сорняков и вредителей. Эти пороки неглубокой вспашки оказали большое влияние на снижение урожая зерновых в 1932 году. Тем более что из-за некомпетентности и нерасторопности руководителей в колхозах и зерновых совхозах нарушилась технология полевых работ, не выполнялись профилактические мероприятия против заражения зерна, практически не велась борьба с сорняками. 

В силу перечисленных природных, организационных и агротехнических причин урожай в Украине в 1932 году, по подсчетам М. Таугера, был намного ниже ожидаемого. По официальным данным, средняя урожайность зерна в Украине прогнозировалась в 8 ц/га, при этом общий сбор зерна должен был составить 14,6 млн т. При плане государственных хлебозаготовок в 5,7 млн т (356 млн пудов) в Украине должно было остаться 8,9 млн т. зерна – 278 кг зерна на одного жителя (численность населения Украины в 1932 году – около 32 млн чел.). Для нормального питания этого количества зерна вполне достаточно. Но реальная урожайность зерна в Украине, по данным колхозных отчетов, составляла лишь 5,0 ц/га, а общий сбор зерна был равен примерно 8,5 млн т, т.е. менее 60% от ожидаемого. При таком урожае голод был неизбежен. При выполнении первоначального плана заготовок в Украине осталось бы лишь 2,8 млн т зерна, т.е. около 88 кг на одного жителя. Даже при сокращении плана заготовок вдвое (реально государство не могло пойти на такое снижение плана заготовок, потому что это грозило масштабным катастрофическим голодом в городах и в местностях, не производящих зерно) в Украине осталось бы лишь 189 кг (меньше 12 пудов) зерна на одного жителя, что тоже ниже физиологической нормы, установленной во время Гражданской войны (12 пудов хлеба и пуд крупы). К концу 1932 года запасы зерна у сельских жителей Украины иссякли – начался голод. Поскольку урожайность зерна в регионах значительно различалась (от 3 до 7 ц/га), то голод в Украине носил очаговый характер – в каких-то районах (где урожайность зерна была 3 ц/га) голод был сильным, а какие-то районы (где урожайность зерна достигала 7 ц/га) вообще не были затронуты голодом. 

Стоит отметить, что в 1932–1933 годах многие страны Европы также поразил голод, причиной которого был низкий урожай. В сравнении с 1931 годом урожай в 1932 году был ниже, например, в Болгарии – на 25%, в Турции – на 34%, в Югославии – на 46% и в Румынии – на 59%. 

Не обладая способностью к всестороннему рассмотрению исторических процессов, а потому не понимая истинных причин возникновения голода, украинские историки принялись генерировать различные домыслы, «доказывающие», что в 1933 году в Украине был не голод, как в других регионах СССР, а специально организованный властью «голодомор». «Полное собрание» этих домыслов содержится в работах Станислава Кульчицкого. Если из многословных статей Кульчицкого устранить замешанную на примитивном антисоветизме идеологическую словесную шелуху, то концепция «голодомора» – геноцида – сводится к нескольким тезисам. Рассмотрим их по порядку. 

 

Невежественные домыслы Станислава Кульчицкого 

 

Тезис первый: «… голодомор стал следствием заблаговременно просчитанного и отлично организованного террора голодом, который Кремль применил для предупреждения социального взрыва…», «…своими противниками Кремль считал не украинцев как представителей этноса, а украинцев как носителей идеи национальной государственности…» 

Этот тезис нельзя признать разумным. Во-первых, «террор голодом» – это совершенно глупый и опасный для власти способ предотвращения социального взрыва и принуждения людей к подчинению. Глуп он потому, что для расправы с противниками власти существуют гораздо более быстродействующие и эффективные репрессивные средства, хотя бы такой, известный с древнейших времен, способ, как выселение (депортация) неугодных власти групп населения. «Террор голодом» очень опасен для власти потому, что история знает множество примеров, когда именно голод был причиной социальных взрывов: «голодные бунты» нередко приводили к свержению власти. Кроме того, при «терроре голодом» нет никакой гарантии, что умрут противники власти, а не ее сторонники – скорее, наоборот, от голода на селе умрут беднейшие слои крестьянства, которые являлись опорой советской власти. Во-вторых, в отличие от Петра Порошенко, прилюдно объявившего о своем намерении принудить население Донбасса к повиновению, Иосиф Сталин никаких намерений устроить сельской Украине «террор голодом» не высказывал и никаких документов по этому поводу, как ни старались украинские историки, обнаружить не удалось. В-третьих, опять же в отличие от Петра Порошенко, организовавшего для исполнения своих намерений военную и экономическую блокаду Донбасса (прекратил платить пенсии, поставлять товары, медикаменты, промышленное оборудование, финансировать здравоохранение, образование и т.д.), Иосиф Сталин в 1932 году никакой блокады в сельской Украине не создавал, а его действия в области механизации сельского хозяйства и развития здравоохранения в украинских селах (о чем украинские историки никогда не упоминают) прямо противоположны намерению устроить в Украине геноцид. 

Так, в 1932–1933 годах Украина получила большое число сельскохозяйственной техники: в 1932 году в сельском хозяйстве Украины существовало 445 машинно-тракторных станций (МТС) с 18 208 тракторами, а к концу 1933 года – уже 606 МТС с 34 235 тракторами. По сравнению с 1928 годом число врачей в Украине на 10 000 человек населения, в том числе и на селе, увеличилось в 1932 году на 44%, а в 1933 году – на 56%, число больничных коек на 1000 сельского населения возросло на 74% и 102% соответственно для 1932 и 1933 года. В связи с неустойчивой в 1928–1932 годах эпидемиологической обстановкой в Украине ассигнования на борьбу с эпидемиями в 1933 году были по сравнению с 1932 годом увеличены на 73%. В-четвертых, у власти не было веских причин организовывать «террор голодом» именно в сельской Украине. К 1932 году обстановка в ней была достаточно стабильной: наиболее враждебно настроенная к советской власти часть населения – кулаки – были выселены, украинские националистические организации в основном были разгромлены – в 1929–1931 годах состоялись процессы над Союзом вызволения Украины, Украинским национальным центром и рядом других националистических организаций. Основная масса украинского крестьянства относилась безразлично к националистическим идеям даже в годы Гражданской войны, на что потом жаловались националисты. А в 30-х годах идеи «самостийности» уже никакой существенной роли в сельской местности УССР не играли, что убедительно подтвердила Великая Отечественная война. 

Наконец, в-пятых, рассматриваемому тезису противоречит утвержденный для Украины план заготовок зерна на 1932 год. Если бы власть хотела провести «террор голодом», то этот план должен был быть чрезмерно завышенным. Но этого не произошло: постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 6 июля 1932 года план хлебозаготовок для Украины был установлен на уровне 356 млн пудов (5,7 млн т) – чрезмерной эту цифру назвать никак нельзя, в 1930 году, в котором массового голода не было, план хлебозаготовок для Украины был даже больше (6,3 млн т). 

 

Тезис второй: «прелюдией к голодомору была полная конфискация хлеба из урожая 1932 года…», «…государство забирало урожай без всякой компенсации…» 

Кульчицкий либо не знает, либо преднамеренно скрывает действительный порядок проведения хлебозаготовок в начале 30-х годов прошлого века. Хлебозаготовки в 1932 году осуществлялись по так называемой «контракционной системе». Государственные заготовительные организации Колхозцентр, Заготзерно и Трактороцентр заключали с колхозами и крестьянами-единоличниками контракты на поставку сельхозпродукции. Контрактами предусматривались определенные льготы крестьянам, в частности продажа через сеть потребкооперации по низким государственным ценам дефицитных промтоваров. Нормы сдачи хлеба составляли от 1/4 до 1/3 валового сбора зерна при среднем урожае. Зерно не отбиралось, а покупалось у колхозов и крестьян. Контракционная система имела много недостатков, одним из самых крупных из которых являлась неопределенность в объеме сдаваемой продукции. Предметом контракта был не объем сдаваемого зерна, а посевная площадь. Объем же сдаваемой продукции рассчитывался по невнятному «среднему урожаю». Величина этого «среднего урожая» выбиралась приблизительно, ориентируясь, как правило, на опыт предыдущих лет. В результате колхозники и единоличники до последнего времени не знали, сколько хлеба они должны сдать. 

Хлебозаготовительная кампания 1932 года началась 1 июля и должна была закончиться 1 декабря. Но, несмотря на то, что к 1 ноября план хлебозаготовок для Украины (356 млн пудов) был уже дважды снижен – сначала по решению Политбюро от 17 августа 1932 года на 40 млн пудов, а затем 22 октября 1932 еще на 70 млн пудов – он все равно не был выполнен. К этому сроку в Украине было заготовлено лишь 136 млн пудов зерна (2,2 млн т) – 38% от первоначального плана и от 53% – от дважды сниженного плана. Это значит, что ряд колхозов и единоличников не выполнили условия заключенных с ними государством контрактов. Поскольку срыв запланированных заготовок зерна угрожал масштабным голодом в городах, в армии и в незерновых районах, то, прежде чем применять штрафные санкции, были предприняты попытки принудить нарушителей все же исполнить свои обязательства. 

Именно на это были направлены жесткие (нередко сопровождавшиеся перегибами) фискальные действия власти по отношению к колхозникам и единоличникам в ноябре-декабре 1932 года. Власть опиралась на расчетные цифры урожая (14,6 млн т.), которыми оперировали официальные сельскохозяйственные органы. Поэтому естественно, что к чрезвычайно низкому уровню реальных хлебозаготовок в Украине (менее 15% от расчетного урожая) власть относилась как к саботажу крестьян, разбазариванию и разворовыванию зерна на селе. Нужно сказать, что основания для таких подозрений у власти были: случаев саботажа, разворовывания и разбазаривания хлеба на самом деле было выявлено много. В какой-то степени это было связано с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 6 мая 1932 года, разрешившим крестьянам продавать оставшееся после хлебозаготовок зерно по рыночным ценам, а они были в 12–15 раз выше государственных закупочных цен. 

 

Тезис третий: «…не подлежавшие выполнению в силу своей исключительной завышенности планы заготовок были лишь предлогом для обоснования репрессий, …которые выражались в терроре голодом (то есть повсеместных реквизициях всего съестного)…», «….в последнем квартале 1932 года Кремль начал применять в Украине натуральные штрафы к тем крестьянам, у кого не обнаруживали хлеб во время обысков. Десятки, а вскоре и сотни сел были занесены на «черную доску», что давало заготовителям основания для конфискации всего имеющегося в наличии продовольствия…», «…в масштабе всей Украины с января 33-го года голод приобрел совершенно иное содержание, связанное с тем, что это была уже не выкачка хлеба, от которой гибли люди, а выкачка всего продовольствия, которое могли найти». 

Во-первых, не было никакой «исключительной завышенности», как это показано ранее, планов хлебозаготовок в Украине – наоборот, они были ниже, чем в 1930 и 1931 годах (кстати, план заготовок для Украины в январе 1933 года был снижен еще на 28 млн пудов, т.е. в конечном счете первоначальный план заготовок зерна для Украины был снижен почти на 39% – с 5,7 млн т до 3,5 млн т). Во-вторых, Кульчицкий здесь опять сознательно искажает реалии хлебозаготовительной кампании 1932 года. Дело в том, что контракционной системой предусматривались штрафные санкции за нарушение сдатчиками хлеба контрактных обязательств. Кульчицкий наверняка знает (не отшельником же живет), что во всем цивилизованном мире именно так всегда и поступают: к нарушителям контрактных обязательств применяются штрафные санкции, прописываемые в контрактах. Таким образом, действия власти были правомерны, она ведь не знала о форс-мажоре – катастрофически низком собранном урожае зерновых и начавшемся в Украине голоде. Власть полагала, что зерно в селах было, но крестьяне не хотели его сдавать по низким государственным ценам. Поэтому Постановлением ЦК КП(б)У и Совнаркома УСССР от 6 декабря 1932 года к колхозам и единоличным хозяйствам, не выполнившим контрактные обязательства, были применены штрафные санкции в виде занесения их на «черные доски» и изъятия продовольственных товаров в счет погашения долга по сдачи зерна. Во-третьих, Кульчицкий пытается убедить, что конфискация продовольствия проводилась в масштабе всей Украины. На самом деле конфисковалось продовольствие в счет погашения задолженности за зерно лишь в селах, на которые были наложены штрафные санкции – занесение на «черные доски». Точное число занесенных в Украине на «черные доски» сел неизвестно: в письме ЦК ВКП(б)У в ЦК ВКП(б) от 8 декабря 1932 года называлась цифра в 400 колхозов, Кульчицкий указывает «сотни сел». По переписи 1926 года, в Украине было 54 770 сельских населенных пунктов, т.е. «конфискацией всех продовольственных запасов» было охвачено не более 1–2% украинских сел. Какой же это «террор голодом» крестьян Украины? 

 

Тезис четвертый: «…Сталин не хотел уничтожить всех (украинцев. – В.Л.), но он хотел уничтожить какую-то часть населения, чтобы все остальные иначе себя вели…», «… в январе забирали абсолютно всё, а в феврале, с 7–8 февраля, началась помощь государства. Попробуй докажи, что сначала всё отобрали, а потом через сколько нужно, чтобы человек погиб, когда у него ничего нет, с разрывом в 5–6 недель, начали снабжать…» 

Этим тезисом Кульчицкий рисует «коварно-дьявольский» план власти: сначала все съестное у украинских крестьян забрать, чтобы они стали умирать, а через некоторое время запуганных «террором голодом» и не способных к сопротивлению оставшихся в живых крестьян начать подкармливать, чтобы они безропотно работали. Во-первых, при таких намерениях власти наибольшая смертность в Украине должна была быть в период «террора голодом», т.е. в январе 1933 года. Но статистика дает противоположную картину: в первой половине 1933 года в сельской местности Украины в январе был как раз минимум смертности (43601 чел.), а затем смертность росла до максимума в июне (361195 чел.). Во-вторых, если «террор голодом» осуществляется для того, «чтобы все остальные иначе себя вели», то информация о нем должна была в Украине повсеместно распространяться. Но в реальности все было наоборот: сам же Кульчицкий пишет, что «голод 1932–1933 годов был в СССР запретной темой…» и полной информации о нем не имели (как свидетельствуют мемуары Н. Хрущева) даже советские функционеры высшего ранга. 

 

Тезис пятый: «Голодный мор качественно отличался от голода, что проявлялось, прежде всего, в десятикратно большем количестве жертв».

Этот тезис – безуспешная попытка доказать, что в 1932–1933 годах «голодомор» в Украине принципиально отличался от голода в других регионах СССР. Утверждение Кульчицкого опирается на сфальсифицированное им сопоставление жертв голода в Поволжье и «голодомора» в Украине. Кульчицкий пишет: «Сопоставить можно Украину и Поволжье… по расчетам прямых потерь от голода, опирающихся на анализ переписей населения 1926 и 1937 годов и демографической статистики между двумя переписями. Украина и Поволжье несопоставимы по количеству населения, но сопоставимы по территории…», «…согласно подсчетам В. Кондрашина, в Поволжье умерли от голода 366 тыс. человек. Согласно моим подсчетам, в Украине прямые потери от голода составляли 3238 тыс. человек, то есть на порядок выше». Но это совершенно безграмотное сопоставление: сравнение потерь в абсолютных величинах возможно лишь для одинаковых по численности населения (а не по территории) регионов. В других случаях сравнение ведется в относительных единицах. В 1932–1933 годах голод свирепствовал в СССР на территориях с населением в 65,9 млн человек. Общая численность умерших от голода в СССР в большинстве исследований оценивается примерно в 7 млн человек, половина из которых приходится на Украину. Население Украины, в которой был якобы «голодомор», составляло примерно 32 млн человек. Значит, на территориях, где был «простой голод», проживало около 34 млн человек, из которых от голода умерло 3,5 млн человек – 10,3% населения. При такой смертности от «простого голода» в Украине умерло бы около 3,3 млн человек, что больше погибших от «голодомора» лишь в 1,06 раза, а не в 10 раз, как фантазирует Кульчицкий. Приведенные цифры говорят о том, что «голодомор» в Украине по своим последствиям ничем не отличался от «простого голода» в других регионах СССР. Это значит, что концепция «голодомора» – чисто идеологическая конструкция спекулятивного характера. 

Кроме того, надо отметить, что подсчитанные Кульчицким потери от «голодомора» (3328 тыс. чел.) завышены. О процедуре подсчета Кульчицкий сообщает: «Количество жертв голода 1932–1933 годов может быть определено с большой точностью, потому что оно составляет разность в численности населения между переписями 1926 и 1937 годов с учетом сальдо естественного и механического движения». На самом деле такой подсчет не может дать корректных результатов из-за большого разброса имеющихся данных о масштабах миграционных процессов в 1930-х годах в сельской местности Украины (от нескольких сот тысяч до нескольких миллионов чел.), вызванных главным образом потребностями проводимой в СССР индустриализации. Реально можно опираться лишь на статистику смертности населения. А она показывает, что суммарная избыточная смертность в 1932–1933 годах в Украине составила 1,5 млн человек. Кроме того, ряд исследователей обратил внимание на аномальный характер смертности от голода в 1933 году. В сельской местности Украины пик смертности в 1933 году был не весной, как это обычно бывает в голодные годы, а летом (в июне – 361 195 чел., в июле – 278 781 чел., в августе – 103319 чел.), и смертность продолжала быть высокой до октября (в октябре смертность снизилась до январского уровня – 42 820 чел.). Высказываются предположения, что на голод наложилось распространение опасных болезней. В частности, в Украине в 1933 году было поражено брюшным тифом 50 тыс. человек, сыпным тифом – более 212 тыс. человек, малярией – более 767 тыс. человек. Значительная часть заболевших умерли. В целом общее число погибших в Украине голодной смертью было менее 1 млн человек. Это подтверждается цифрой «жертв «голодомора», подсчитанной по данным украинских региональных «Книг памяти жертв голодомора 1932–1933 годов», – 882 510 человек (среди них, кстати, обнаружено много умерших не от голода, а по другим причинам). 

 

Реакция власти на голод и извлечение уроков 

 

В силу неотлаженности механизма обратной связи о положении на местах первые сообщения о масштабном голоде в украинских селах поступили руководству СССР только в начале февраля 1933 года. С этого времени советское правительство приложило большие усилия, чтобы смягчить и ликвидировать голод в Украине. Во-первых, в голодающие регионы Украины в больших объемах было поставлено зерно из резервов страны. С 19 марта 1932 года по 4 июля 1933 года Украине было поставлено 497,98 тыс. тонн зерна на семена (в том числе 64,7 тыс. тонн – на фураж) и 541,64 тыс. тонн зерна – в качестве продовольствия. К сожалению, этих поставок было недостаточно для ликвидации голода, но в распоряжении советского правительства не было достаточных резервов зерна. Засухи 1929 и 1931 годов привели к резкому снижению государственных резервов зерна. По данным Р. Дэвиса и С. Виткрофта, на 1 июля 1932 года полных запасов продовольственного зерна в стране (чуть более 1,5 млн т) оставалось приблизительно на один месяц. Во-вторых, советское правительство резко снизило экспорт зерна – с 5,2 млн т в 1931 году до 1,73 млн т в 1932 году. В начале 1933 года экспорт зерна был еще снижен, по сравнению с экспортом в начале 1932 года, более чем в 2 раза – с 750 тыс. т до 354 тыс. т, причем в 1932 году зерно вывозили в основном в начале года, а в 1933 году – в основном в конце года. Таким образом, во время голода (конец 1932 года – начало 1933 года) экспорт был менее 1 млн т. Полностью прекратить экспорт было нельзя в силу международных обязательств СССР и сложившейся к тому времени ситуации с выплатой взятых страной кредитов (угроза конфискации имущества СССР за рубежом). 

Руководство СССР не ограничилось оперативными мерами по оказанию продовольственной помощи голодающим регионам: СНК СССР и ЦК ВКП(б) был принят ряд важных решений организационного и экономического характера, направленных на недопущение голода в будущем. Во-первых, на сессии ВЦИК была осуждена практика неглубокой вспашки. Во-вторых, Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 января 1933 года была упразднена контрактационная система заготовок хлеба, подсолнечника и картофеля и введены вместо нее «имеющие силу налога твердые обязательства» по сдаче указанных продуктов государству. В-третьих, оценка урожая стала производиться не биологическим методом, а на основании отчетов колхозов. В-четвертых, были произведены большие кадровые изменения в различного уровня руководящих органах сельского хозяйства: в Украине в 1933 году более 10 тыс. человек было направлено на руководящую работу в колхозы, совхозы. За недостатки в хлебозаготовках были сняты со своих постов 1830 человек руководящего состава колхозов. В-пятых, была налажена система контроля и учета сельскохозяйственного производства. Наконец, в-шестых, были приняты действенные меры по развитию огородничества и личных подсобных хозяйств колхозников и городских жителей. 

Эти энергичные действия советского правительства дали эффект уже в 1933 году – урожайность в Украине существенно выросла с 5,0 ц/га до 8,1 ц/га. Годовой план 1933 года колхозами и единоличниками был выполнен к 20 ноября. Советская власть быстро справилась с голодом и не допустила его повторения в последующие годы. 

Украинские крестьяне рассматривали голод 1932–1933 годов как стихийное бедствие и никогда не обвиняли власть в его возникновении. Это подтверждает поведение сельского населения Украины в годы Великой Отечественной войны. Призванные в действующую армию воины из регионов Украины, охваченных голодом в 1932–1933 годах, сражались с фашистами так же мужественно и самоотверженно, как и военнослужащие, призванные из других регионов. На оккупированных врагом территориях, пострадавших от голода 1932–1933 годов, не было сколько-нибудь значимой поддержки оккупантов. Наоборот, развернулась широкомасштабная партизанская война. На Украине, например, успешно воевали с оккупантами крупные партизанские соединения Ковпака, Федорова, Субурова и других. Более 2 тыс. воинов-украинцев, сражавшихся в действующей армии и партизанских отрядах, были удостоены звания Героя Советского Союза, а около 2,5 млн украинцев награждены боевыми орденами и медалями. 

 

В чем подлость «голодоморной» лжи?